Война на Украине уже показала, что в этой стране многие готовы воевать до последнего человека. Именно эта тотальная мобилизация может загнать Украину в гроб. Долгая кровавая война уже нанесла колоссальный ущерб государству и продолжает наносить. В сущности, Украина имеет все шансы превратиться в разрушенную и пустеющую выморочную зону, даже если война закончится завтра.
Украина не умерла, но запах уже тягостный. В сущности, она ранена смертельно, хотя угасать можно десятилетиями.
Первый и главный пункт: демография. Предполагается, что для воспроизводства населения коэффициент рождаемости должен быть несколько выше 2. На Украине он составлял до войны около 1,5. Это уже плохо; у России уровень рождаемости тоже не дотягивает до необходимого. Но Россия сильно смягчает свои демографические проблемы миграцией – причем одним из основных источников мигрантов является как раз Украина. У Украины баланс миграции оставался куда более скверным все последние годы, а после введения безвизового режима люди бросились в Европу. Нынешняя война, разумеется, вызвала бегство массы людей из страны. Около 5 миллионов украинцев уже за ее границами, и можно заранее предсказать очевидное: далеко не все из них захотят возвращаться после войны. Причем чем дольше идут боевые действия, тем больше таких людей укоренится на западе (и в России), и окажется потеряно для Украины навсегда. Тем более, по мере того, как война будет разрушать страну, желающих уехать будет становиться только больше.
Массовая миграция на Украину практически невероятна. А на рождаемости война сказывается очень плохо: для того, чтобы в современном урбанизированном обществе рождались дети, нужны условия. Хрущевка в большом городе – и так могила демографии. Хрущевка после близкого разрыва авиабомбы – тем более.
Что все это значит в перспективе? По сути, одно: несколько ближайших десятилетий Украина будет угасать, даже если война остановится прямо сейчас, и по ее итогам никакого дополнительного ущерба Незалежная не понесет. Население будет стареть, а молодежь – разъезжаться, общее число людей — падать. В Луганске конца 2010-х бросалось в глаза, как мало на улицах машин и людей для довольно крупного города. Теперь эта судьба ждет другие города. Причем чем более долгой и кровавой будет война, тем сокрушительнее окажутся последствия.
Экономике почти невосстановимый ущерб нанесен уже сейчас. Простейший факт: к 25 марта для того, чтобы задержать российские войска, в стране взорвали 127 мостов. И война пока не останавливается, а рушатся не только мосты. В ходе боев разрушаются города, заводы, все, созданное человеком. Объявленная декоммунизация заключается, похоже, в истреблении того, что построено в советское время. Пока Россия ведет войну в щадящем режиме, и не занимается ударами по путям сообщения. Что произойдет, если – или когда — в стране окажутся разрушенными основные железнодорожные магистрали и порты, предугадать легко. Пока считается, что возможные потери – около 30% ВВП к концу года. Но война продолжается, и ущерб становится все более серьезным и невозвратным. К тому же, часть территории уже уходит из-под контроля Украины целиком. Естественно, из экономики страны они исключаются. Что приводит к резкому сокращению и без того небольшого внутреннего рынка.
О значительной части промышленности приходится забыть. До 2014 года значительную ее часть составляли предприятия Донбасса, а он для Украины, очевидно, потерян. Теперь пришла очередь того, что не досталось повстанцам в 2014. А главное – из-за прерывания поставок топлива срывается посевная. А сельское хозяйство составляло опорную плиту украинской экономики, то, что давало большую экспортную выручку, и таким образом, позволяло обслуживать долги. Сейчас под сильным ударом оказались и топливная промышленность, и сельское хозяйство. Часть предприятий неизбежно остановится из-за разрыва связей с Россией, а часть – вместе с территориями уходит в состав республик Донбасса, или под контроль России, как минимум на время войны.
На все это ложится стремительный рост преступности. Подразделения территориальной обороны сами по себе были довольно инфернальной идеей: толпы людей с автоматами, но без армейской дисциплины успели стать героями многих мрачных историй. Но благодаря массовой раздаче оружия, сейчас на Украине к населению в руки попало колоссальное количество стволов. Зачастую это – фактическая легализация вооружения преступных группировок. Участники силовой операции в Донбассе в свое время уже стали отдельной проблемой, выступая в роли криминальной или криминально-политической «пехоты», но нынешняя война куда масштабнее. Добавим коллапс системы здравоохранения: война непрерывно добавляет десятки тысяч инвалидов и раненых, и реабилитация такого количества пострадавших уже превышает возможности страны.
Наконец, политические риски для любого, кто захочет иметь с Украиной дело, велики и несомненны. Страна, в которой постоянно все не слава Богу с правительством, коррумпированная донельзя, прославившаяся рейдерством, и вдобавок, живущая от переворота к войне, это не та страна, в которую хочется вкладывать деньги. Это не вопрос правоты или неправоты в вооруженных конфликтах, это вопрос о том, что бизнесменам нужно зарабатывать деньги, а зарабатыванию денег такие вещи мешают.
Наконец, как ни парадоксально, ослабление российской экономики ослабляет и украинскую. Скажем, отказ Европы от торговли с Россией понятным образом сказывается на транзите и прибылях от него. Россия до сих пор оставалась довольно крупным торговым партнером для Украины, теперь этот рынок, разумеется, оказался под угрозой.
Итого мы получаем страну, потерявшую основные источники дохода, с обрушившейся инфраструктурой, катастрофической демографической ситуацией и внутренним рынком, который и так был небольшим, но теперь еще и сжимается. Завалить проблему деньгами попросту не выйдет: дело в том, что Украина остается большой страной с десятками миллионов населения, и меры, которые могли бы спасти маленькую республику, вроде развития туризма, здесь просто не дадут нужного эффекта (тем более, в ситуации, когда в полях мины, а в городах – бандиты, вооруженные как наркобароны Мексики). Патриотический угар спадет, и люди окажутся перед лицом необходимости кормить себя и свои семьи. А когда наиболее привлекательный путь – это поехать в Польшу чернорабочим (а хотя бы и айтишником – даже тем более, айтишником), то такой человек бьет и по экономике (для своей-то страны он перестает зарабатывать деньги), и опять-таки, по демографической ситуации. Надежды на некий «План Маршалла» для Украины – это, конечно, хорошо, но вопрос в том, насколько Европа и США готовы действительно в нее вкладываться. Пока они не продемонстрировали такого желания, а санкционная война наносит удар еще и по собственно западным экономикам.
Проблема состоит еще и в том, что все эти беды приходят вместе и цепляются одна за другую. Украину топит не какая-то одна причина, а совокупность всех причин сразу, усиливающих эффект. Даже если война остановится завтра, накопившихся эффектов уже достаточно для долгосрочного нокаута. Сохранится ли Украина после войны в текущих границах? Этого мы знать не можем. Однако уже сейчас нужно понимать простой факт: эта страна качественно изменилась после начала российской операции. И речь не о том, что «народ закалится в горниле испытаний». Речь о том, что в восточной Европе появилась страна ближневосточная: разоренная и без внятного будущего, зато с привычкой к насилию и переполненная оружием. Проклятия по адресу тех, кто с точки зрения очередного оратора, в этом виноват, можно посылать бесконечно.
Но реальность нужно осознавать. Выморочная зона из «Сталкера» — пугающе реальное будущее.
